Его уважали и боялись, называли расистом и снобом, но в то же время восхищались и всегда искали его одобрения. Потерять его милость — значило на десятилетия вперед закрыть перед собой двери королевского дворца. Он был будто сам себе на уме, напрочь лишен страха — а, может, и сострадания? Не исключено. Королевский биограф Джайлз Брандрет однажды вспомнил, как супруг Елизаветы II разговаривал с ним о принце Чарльзе и проронил такую фразу:
«Он романтик, а я прагматик. Вот почему мы по-разному смотрим на многие вещи. А так как я смотрю на вещи не так, как это делал бы романтик, то я — бессердечный».
Была ли в этих словах ирония? Биограф отмечает, что принц сказал это безразлично, будто бы этот предмет никогда его не заботил. Когда в январе 2019 года Филипп попал в тяжелейшую аварию, врезавшись в машину, в которой находились две женщины и маленький ребенок, все, что он мог сказать: «Все ли в порядке? Какой же я дурак». Одна из пострадавших несколько дней спустя призналась, что герцог Эдинбургский так и не извинился перед ними лично. Решать конфликт пришлось самой Елизавете II.
Но когда же именно принц Филипп потерял способность к эмпатии? И имел ли он ее вообще? Пожалуй, в его случае ответы на многие вопросы можно найти в его детстве — тяжелом, трагичном и полном предательств и смертей.
Греция: рождение и бегство
По отцу и матери принц Греческий и Датский Филипп был связан с Романовыми, и судьба его собственной семьи сложилось лишь немногим лучше российской императорской династии. После того, как революция прогремела в России, она мягко пришла и в Грецию: война с Турцией, последовавшая практически сразу же после Первой мировой, стала здесь последней каплей. В 1922 году короля Константина I вынуждают отречься от престола в пользу его сына Георга II: на тот момент племяннику сверженного монарха, принцу Филиппу, едва минул год.
Отец мальчика, принц Андрей, не видел, как появился на свет его единственный и долгожданный сын (есть неуловимая символичность в том, что у принца и его супруги Алисы было четыре старшие девочки и всего один мальчик): генерал-майор греческой армии, во время войны с Турцией он с большой неохотой следовал приказам высокого командования. И, быть может, в любое другое время строптивость принца и могла бы сойти ему с рук, но только не в начале 20 века, когда народ так и ждал повода свергнуть королевскую семью. После поражения Греции ему было предъявлено обвинение в неповиновении приказам, а от казни его спасла лишь туманная формулировка об «отсутствии военного опыта» – что на самом деле было лишь результатом вмешательства Великобритании. Похлопотал его кузен, король Георг V. Вероятно, он все еще помнил, чем обернулось его бездействие в России.
Так или иначе, это означало лишь одно: Андрею и его семье было позволено бежать из страны. Без денег, паспортов и каких-либо дальнейших планов на жизнь, семейство принца бежало сначала в Британию, а затем в Нью-Йорк и Париж. Конечно же, маленький Филипп едва ли это помнил. Он родился на греческом острове Корфу на большой семейной вилле, а границу, как гласит легенда, пересек в ящике с апельсинами. Но имело ли это уже какое-либо значение? Следующие несколько лет он был обречен скитаться из одной страны в другую — практически в полном одиночестве.
Франция: бедность и раскол семьи
«В то время как у Королевы была очень сплоченная и счастливая семья, — рассказывал изданию Town & Country Филипп Ид, автор биографии герцога Эдинбургского, — детские годы принца Филиппа были настоящим хаосом». В Париже, в доме старшего брата Андрея Георга и его жены Мари Бонапарт, выданного им в пользование, они жили стесненно, но самой большой проблемой было далеко не отсутствие финансов.
Изгнание из Греции пагубно отразилось на психическом здоровье обоих, и оба супруга дали совершенно неожиданные реакции на происходящее — надо думать, к некоторому интересу приютившей их Мари Бонапарт, одного из самых известных психоаналитиков Франции и ученицы самого Зигмунда Фрейда.
Особенно неожиданные и пугающие изменения происходили с принцессой Алисой. Рожденная в Виндзорском замке и имевшая самые тесные связи с британской и немецкой аристократией, она всю жизнь исповедовала протестантскую веру. Но именно после изгнания из Греции ее мировоззрение меняется кардинально: она становится глубоко религиозной, принимает греческое Православие и начинает убеждать себя в том, что обладает целительной силой.
С самого детства принцесса была глухой физически, теперь же она предпочитала быть глухой и ко всему, что происходило вокруг нее.
Биограф Филипп Ид настаивает: оба родителя обожали сына. Но, увы, даже эта любовь так и не смогла помочь им избавиться от страшных воспоминаний из Греции. Призраки суда, возможной смерти, бегства и обнищания (по королевским меркам, разумеется) преследовали родителей Филиппа всю жизнь. Уязвленные революцией, они так и не опустились до того, чтобы устроиться на оплачиваемую работу: как истинные аристократы, Алиса занялась благотворительностью, а Андрей — писательством.
Во Франции семья жила на средства, которые им присылали родственники из Германии и Англии — благо родни у них было много. Нельзя сказать, что принц и принцесса жили в бедности, куда больнее их задевал сам факт того, что им приходится жить на чужие деньги. Некоторым родным четы приходилось проявлять немалую креативность, чтобы заставить Андрея принять помощь: к примеру, леди Эдвина Маунтбеттен, тетя Филиппа, нередко, заказывая себе платья, просила портных оставлять запас ткани в районе швов — чтобы потом под благовидным предлогом передать наряды своим четырем племянницам и оставить им возможность перешить платья по их желанию.
Что оставалось мальчику, который, по сути, никогда и не знал королевской жизни? Как вспоминала одна из его многочисленных кузин, в школе, которую Филиппу тоже оплатил кто-то из родных, принц умел «экономить и копить лучше, чем кто-либо из одноклассников, настолько, что остальные считали его жадным». Сам Филипп впоследствии отвергал эти слова и, что важнее, никогда не обвинял родителей в тяжелом детстве. Андрей и Алиса отчасти были безответственны перед ним, хотя и позаботились о том, чтобы, в конце концов, отправить сына из рушащейся семьи к родственникам в Англию. Филипп возвел свою ответственность перед семьей и обществом в Абсолют, лишь изредка намекая на то, как все обстояло на самом деле.
Германия: связи с нацистами
Когда в 1992 году журналистка Фьяметта Рокко спросила принца Филиппа, на каком языке он говорил дома, он переспросил: «Что значит „дома“?». В 1930 году Алиса испытала тяжелейшее нервное расстройство. Врачи диагностировали у нее шизофрению, хотя современники выдвигали и другие версии. К примеру, тот же Зигмунд Фрейд считал, что все дело в сексуальной неудовлетворенности принцессы, а победить болезнь сможет лишь регулярное «облучение яичников».
Врачи насильно поместили Алису в лечебницу в швейцарском Кройцлингене. «Семья распалась. Мать была больна, сестры вышли замуж, отец уехал на юг Франции. Пришлось смириться с этим», — комментировал Филипп много лет спустя. За все то время, пока Алиса пребывала в санаториях и странствовала инкогнито по Европе (а это около 5 лет), принц не получил от нее ни строчки.
Их дом в Париже был заброшен, а сам мальчик был обречен продолжать свое, казалось, бесконечное путешествие между Великобританией и Германией и обратно. В обеих странах его ждали родственники — и наставники. Джордж Маунтбеттен, старший брат его матери и 2-й маркиз Милфорд-Хейвен, устроил его в школу Cheam School, где будущий герцог Эдинбургский демонстрировал слабые успехи на академическом поприще, но блистал в спорте. «Никто никогда не подтрунивал над ним, — вспоминает его современник Джон Уинн. — Никто бы ни за что его не ударил, ведь каждый дорожил своей спиной». От этого юного мальчика исходила какая-то непоколебимая уверенность и аристократизм: чуть позже Джон заметил в вещах Филиппа фотографию короля, подписанную просто и естественно: «От дяди Джорджа». Принц никогда ею не хвастался/
Конечно же, он часто навещал сестер в Германии: в начале 30-х он еще мог себе это позволить. «Все четыре дочери Алисы и Андрея вышли замуж за германских аристократов, которые в 1930-е годы открыто проявляли свои симпатии к нацистской идеологии, а во Второй мировой войне воевали на стороне Германии, — рассказывает Арина Полякова. — Это же являлось причиной, почему принц Филипп, уже будучи в браке с королевой Елизаветой II, продолжать близкое общение с ними не мог». Когда Гитлер пришел к власти, родственники Филиппа обосновались в Германии настолько комфортно, что пригласили принца поучиться у них — в частной школе в Залеме, основанной самим Куртом Ханом, знаменитым политиком и педагогом еврейского происхождения. Именно он наряду с дядями Джорджем и Луисом Маунтбеттенами станет его главным ментором.
Филипп покинет Германию в 1934 году. А тремя годами позже одна из его сестер, Сесилия, вместе с мужем и двумя детьми погибнет в авиакатастрофе по пути на семейную свадьбу в Великобритании. Она была на восьмом месяце беременности. О семейной трагедии 16-летнему Филиппу сообщит директор школы Курт Хан. Еще одно потрясение, свалившееся на плечи юноши, которому пришлось в одиночку добираться до Дармштадта на похороны.
Англия: новая семья
Спустя год после смерти Сесилии Курт Хан снова вызовет своего ученика к себе в кабинет, чтобы сообщить печальную новость: неожиданно от рака скончался его дядя Джордж. Филипп всю жизнь был благодарен Маунтбеттенам за кров, но, как отмечали его одноклассники, они ни разу не заметили, как принц горюет по дядюшке. Возможно, все дело в том, что ни Джордж, ни его младший брат Луис ни разу не навестили парня в школе. А, возможно, Филипп уже просто разучился тосковать. Как пишет Фьяметта Рокко, принц тут же перевел свое горе в практические вопросы: «Как сложится его будущее?», «Что он будет делать после Гордстоуна?», «К чему ему готовиться уже сейчас?».
Филипп сделал ставку на военно-морскую службу — по примеру дяди Дикки (Луиса Маунтбеттена). Он поступил в училище в Дартмуте, где вскоре и встретил свою будущую жену, тогда еще просто 13-летнюю принцессу Лилибет. После Второй мировой войны принц сделал наследнице предложение, которое Король одобрил при нескольких условиях. Филипп отказался от титулов принца Греческого и Датского, взял фамилию Маунтбеттен и перешел из православия в англиканство, насовсем попрощавшись с тем, кем он был рожден, но кем никогда не был.
Его отец погиб в 1944 году, так и не дожив до королевской свадьбы сына. Сестры из-за связей с нацистами так и не получили приглашения. Среди близких родственников Филиппа на торжестве присутствовала только его мать, принцесса Алиса Баттенберг. «Любопытно, что бриллианты, украшающие помолвочное кольцо Елизаветы II, изначально принадлежали матери Филиппа, — отмечает Арина Полякова. — Они были извлечены из ее тиары в дар для единственного и любящего сына»
Самой Алисе, которая всю оставшуюся жизнь путешествовала по миру в религиозных поисках, фамильные драгоценности уже были ни к чему. Со своим сыном Филиппом и его новой семьей в Лондоне она окончательно воссоединится только в 1967 году — всего за два года до своей смерти. |
